Татьяна Николаевна Савичева
Род деятельности:
ленинградская школьница
Дата рождения:
Дворищи, Гдов, Псковская область, СССР
Гражданство:
Союз Советских Социалистических Республик СССР
Дата смерти:
Шатки, Горьковская область, СССР
Отец:
Николай Родионович Савичев
Мать:
Мария Игнатьевна Савичева (Фёдорова)
Татьяна Николаевна Савичева (23 января 1930, Дворищи, Гдовского района, Псковская область - 1 июля 1944, Шатки, Горьковская область) - ленинградская школьница, которая с начала блокады Ленинграда начала вести дневник в записной книжке, оставшейся от её старшей сестры Нины. В этом дневнике всего 9 страниц и на шести из них даты смерти близких людей. Дневник Тани Савичевой стал одним из символов Великой Отечественной войны.
Таня Савичева родилась 23 января 1930 года в селе Дворищи под Гдовом, но, как и её братья и сёстры, выросла в Ленинграде.
Таня была пятым и самым младшим ребёнком Марии и Николая. У неё было две сестры и два брата: Женя (родилась в 1909), Леонид «Лёка» (родился в 1917), Нина (родилась 23 ноября 1918) и Миша (родился в 1921). Появление в их семье пятого ребёнка Нина Савичева спустя много лет вспоминала так:
« Танюша была младшей. Вечерами мы собирались за большим обеденным столом. Мама ставила в центр корзинку, в которой спала Таня, а мы смотрели, боясь лишний раз вздохнуть и разбудить малышку. »
В памяти Нины и Миши Таня осталась как очень застенчивая и не по-детски серьёзная:
« Таня была золотая девочка. Любознательная, с легким, ровным характером. Очень хорошо умела слушать. Мы ей все рассказывали - о работе, о спорте, о друзьях. »
От матери ей достался довольно хороший «ангельский» голос, что пророчило ей в будущем неплохую певческую карьеру. Особенно хорошие отношения у неё были с её дядей Василием и, поскольку у него с братом в квартире была небольшая библиотека, все вопросы о жизни Таня задавала именно ему. Вдвоём они часто гуляли вдоль Невы.
[править] Блокада
К началу войны Савичевы жили всё в том же доме № 13/6 на 2-й линии Васильевского острова. Таня вместе с матерью, Ниной, Леонидом, Мишей и бабушкой Евдокией Григорьевной Фёдоровой (в девичестве - Арсеньевой, родилась в 1867) жила на первом этаже в квартире № 1. В конце мая 1941 года Таня Савичева закончила третий класс школы № 35 на Съездовской линии (ныне Кадетская линия) Васильевского острова и должна была в сентябре пойти в четвёртый.
3 ноября в Ленинграде с большим опозданием начался новый учебный год. Всего открылось 103 школы в которых обучалось 30 тысяч школьников. Таня ходила в свою школу № 35 до тех пор, пока с наступлением зимы занятия в ленинградских школах постепенно не прекратились.
[править] Женя
Первой не стало Жени. К декабрю 1941 в Ленинграде полностью прекратил работать транспорт, улицы были полностью заметены снегом. Чтобы попасть на завод Жене приходилось идти от дома пешком почти семь километров. Иногда она оставалась ночевать на заводе, чтобы сохранить силы и отработать две смены, но здоровья у неё уже не хватало. В конце декабря Женя не пришла на завод. Обеспокоенная её отсутствием Нина утром в воскресенье 28 декабря отпросилась с ночной смены и поспешила к сестре на Моховую. Она успела прийти как раз вовремя, чтобы Женя умерла у неё на руках. Ей было 32 года. Видимо Таня боялась, что на протяжении блокады они постепенно забудут дату смерти Жени и решила её записать. Для этого она взяла записную книжку Нины, которую той подарил когда-то Лёка. Половину книжки Нина превратила в справочник чертёжника-конструктора, заполнив данными задвижек, вентилей, клапанов, трубопроводов и прочей арматуры для котлов, а другая половина, с алфавитом, осталась чистой. Таня решила писать на ней, потому что возможно посчитала, что так будет удобней потом найти запись.
« Как сейчас помню тот Новый год. Никто из нас не дождался полуночи, спать легли голодными, радовались уже тому, что дома тепло. Сосед топил печку книжками из своей библиотеки. Тане он подарил тогда огромный том "Мифов Древней Греции". Как раз тогда втайне от всех сестра взяла мою записную книжку. »
Даже сами Нина и Миша долгое время считали, что записи Таня делала синим химическим карандашом, которым Нина подводила глаза. И только в 2009 эксперты «Государственного Музея истории Санкт-Петербурга», готовя дневник к закрытой экспозиции, с точностью установили, что записи Таня делала не химическим карандашом, а обычным цветным.
Женю хотели похоронить на Серафимовском кладбище, потому что оно было недалеко от дома, но оказалось, что на него нечего рассчитывать, потому что все подступы к воротам были завалены трупами, которые ни у кого не было в тот период сил хоронить. Поэтому Женю решили на грузовике отвезти на Остров Декабристов и похоронить на Смоленском лютеранском кладбище. С помощью её бывшего мужа Юрия удалось достать гроб. По воспоминаниям Нины уже на кладбище Мария Игнатьевна, склонившись над гробом старшей дочери, произнесла фразу, которая для их семьи стала роковой: «Вот мы тебя хороним, Женечка. А кто и как нас хоронить будет?».
[править] Бабушка
19 января 1942 года вышло постановление открыть столовые для детей в возрасте от восьми до двенадцати лет. Таня ходила в них вплоть до 22 января. 23 января 1942 года ей исполнилось двенадцать лет, вследствие чего по меркам блокадного города в семье Савичевых «детей не стало» и отныне Таня получала такую же норму хлеба, как и взрослый человек.
В начале января Евдокие Григорьевне был поставлен страшный диагноз: третья степень алиментарной дистрофии. При таком состоянии требовалась срочная госпитализация, но бабушка отказалась, ссылаясь на то, что лениградские больницы и без того переполнены. 25 января спустя два дня после дня рождения Тани её не стало. В книжке Нины на странице с буквой «Б» Таня пишет:
« Бабушка умерла 25 янв. 3 ч. дня 1942 г. »
Перед смертью бабушка очень просила, чтобы не выбрасывали её карточку, потому что ту можно было использовать ещё до конца месяца. Так делали многие в Ленинграде и это на какое-то время поддерживало жизнь родственникам и близким умершего. Чтобы исключить такое «незаконное пользование» этими карточками, впоследствии введена была в середине каждого месяца перерегистрация. Поэтому в Свидетельстве о смерти, которое Мария Игнатьевна получила в райсобесе, стоит другое число - 1 февраля. Где её точно похоронили - Нина Савичева не помнит. Она и Лёка к тому моменту уже давно были на казарменном заводском положении и дома почти не бывали. Возможно, Евдокию Григорьевну похоронили в братской могиле на Пискарёвском мемориальном кладбище.
[править] Лёка
28 февраля 1942 Нина должна была прийти домой, но так и не пришла. В тот день был сильный артобстрел и, видимо, Савичевы посчитали Нину погибшей, не зная, что Нина, вместе со всем предприятием, где она работала, была спешно эвакуирована через Ладожское озеро на Большую Землю. Письма в осаждённый Ленинград почти не ходили и Нина, как и Миша, не могла передать родным никакой весточки. В дневник сестру Таня не записала возможно потому, что ещё надеялась, что та жива.
Лёка буквально жил на Адмиралтейском заводе, работая там днём и ночью. Родных навещать приходилось редко, хотя завод был недалеко от дома - на противоположном берегу Невы, за мостом Лейтенанта Шмидта. В большинстве случаев ему приходилось ночевать на предприятии, часто работая по две смены подряд. В книге «История Адмиралтейского завода» есть фото Леонида, а под ним надпись:
« Леонид Савичев работал очень старательно, ни разу не опоздал на смену, хотя был истощён. Но однажды он на завод не пришел. А через два дня в цех сообщили, что Савичев умер... »
Лёка умер от дистрофии 17 марта в заводском стационаре. Ему было 24 года. Таня раскрывает блокнот на букве «Л» и пишет, в спешке объединяя два слова в одно:
« Лёка умер 17 марта в 5 часутр в 1942 г. »
Лёку вместе с заводчанами, которые умерли с ним в одно время в стационаре, хоронили сотрудники завода - отвезли на Пискарёвское мемориальное кладбище.
[править] Дядя Вася
В апреле 1942 года с потеплением из осаждённого Ленинграда исчезла угроза смерти от холода, однако не отступала угроза со стороны голода, в результате чего в городе к тому моменту началась целая эпидемия: алиментарная дистрофия, цинга, кишечные заболевания и туберкулёз уносили жизни тысяч ленинградцев. И Савичевы не стали исключением. 13 апреля в 56 лет умер Василий. Таня раскрывает блокнот на букве «В» и делает соответствующую запись, которая получается не очень правильной и сбивчивой:
« Дядя Вася умер в 13 апр 2 ч ночь 1942 г. »
[править] Дядя Лёша
25 апреля эвакуация по Дороге жизни была прекращена. 4 мая 1942 года в Ленинграде открылось 137 школ. К учёбе вернулись почти 64 тысячи детей. Медицинский осмотр показал, что из каждых ста лишь четверо не страдали цингой и дистрофией.
Таня в свою школу № 35 уже не вернулась, потому что теперь на ней лежала забота о матери и дяде Лёше, которые к тому моменту уже окончательно подорвали здоровье. Его не могла спасти даже госпитализация. Алексей умер в возрасте 71 года 10 мая. Страница на букву «Л» уже была занята Лёкой и поэтому Таня пишет на развороте, слева. Но то ли сил уже не хватало, то ли горе полностью переполнило душу исстрадавшейся девочки, потому что на этой странице слово «умер» Таня пропускает:
« Дядя Леша 10 мая в 4 ч дня 1942 г. »
[править] Мать
Ну разве можно было представить, что через три дня после смерти дяди Лёши Таня останется совсем одна? Марии Игнатьевне было 52 года, когда утром 13 мая не стало и её. Возможно, у Тани просто не хватило духу написать «мама умерла», поэтому на листе с буквой «М» она пишет:
« Мама в 13 мая в 7.30 час утра 1942 г. »
Со смертью матери у Тани полностью пропала надежда на победу и на то, что Миша и Нина когда-нибудь вернутся домой. На букве «С» она пишет:
« Савичевы умерли »
Мишу и Нину Таня окончательно считает погибшими и поэтому на букве «У» выводит:
« Умерли все »
И, наконец, на «О»:
« Осталась одна Таня »
[править] «Осталась одна Таня»
Свой первый страшный день Таня провела у своей подруги Веры Афанасьевны Николаенко, которая жила вместе с родителями этажом ниже Савичевых. Вера была на год старше Тани и девочки общались по-соседски.
« Таня постучала к нам утром. Сказала, что только что умерла её мама, и она осталась совсем одна. Просила помочь отвезти тело. Она плакала и выглядела совсем больной. »
Мать Веры Агриппина Михайловна Николаенко зашила тело Марии Игнатьевны в серое одеяло с полоской. Отец Веры Афанасий Семёнович, который был ранен на фронте, лечился в госпитале в Ленинграде и имел возможность часто приходить домой, пошёл в детский сад, что находился рядом, и попросил там двухколёсную тележку. На ней он и Вера вдвоём повезли тело через весь Васильевский остров за реку Смоленку.
« Таня пойти с нами не могла - была совсем слаба. Помню, тележка на брусчатке подпрыгивала, особенно когда шли по Малому проспекту. Завёрнутое в одеяло тело клонилось набок, и я его поддерживала. За мостом через Смоленку находился огромный ангар. Туда свозили трупы со всего Васильевского острова. Мы занесли туда тело и оставили. Помню, там была гора трупов. Когда туда вошли, раздался жуткий стон. Это из горла кого-то из мертвых выходил воздух… Мне стало очень страшно. »
Трупы из этого ангара хоронили в братских могилах на Смоленском православном кладбище, так что Танина мать лежит там. Когда газета «Аргументы и факты» в январе 2004 года напечатала статью про Нину и Мишу под названием «Савичевы умерли не все», в её редакцию позвонил сын Веры и рассказал, что его мать хоронила мать Тани Савичевой. Редакция позвонила ей и выяснила все подробности. После чего Вера встретилась с Ниной. Нина была очень удивлена, когда узнала, что её мать похоронена на Смоленском кладбище, потому что до этого она была уверена, что мать вместе с дядями, бабушкой и братом похоронена в братских могилах на Пискарёвском кладбище. Государственный мемориальный музей обороны и блокады Ленинграда в своё время даже сообщил ей номера этих могил. Однако сотрудники архива Пискаревского кладбища установили с точностью, что Мария Игнатьевна Савичева похоронена на Смоленском православном кладбище, прямо недалеко от могилы её мужа. Правда, при регистрации допустили ошибку: отчество Игнатьевна почему-то заменили на Михайловна. Под эти именем она и значится в электронной Книге памяти кладбища.
[править] Эвакуация
Итак, Евдокия Петровна Арсеньева в конечном счёте сняла с себя опеку над Таней и оформила её в детский дом № 48 Смольнинского района, который готовился тогда к эвакуации в Шатковский район Горьковской области (с 1990 года Нижегородской), что был в 1300 километрах от Ленинграда. Детские дома в блокадном Ленинграде формировались и укомплектовывались педагогами под строгим контролем НКВД, после чего переправлялись на Большую землю. Эшелон, в котором находилась Таня, неоднократно попадал под бомбёжки, и только в августе 1942 года прибыл, наконец, в посёлок Шатки. Одна из создателей шаткинского музея, посвящённого Тане Савичевой, преподаватель истории Ирина Николаева позже вспоминала:
« Встречать этот эшелон к станции вышло очень много народа. Раненых в Шатки привозили постоянно, но на этот раз людей предупредили, что в одном из вагонов будут находиться дети из блокадного Ленинграда. Поезд остановился, однако из открывшейся двери большого вагона так никто и не вышел. Большая часть ребятишек попросту не могла встать с кроватей. Те, кто решился заглянуть внутрь, долго не могли прийти в себя. Вид детей был страшен - кости, кожа и дикая тоска в огромных глазах. Женщины подняли невероятный крик. «Они же живые ещё!» - успокаивали их сотрудники НКВД, сопровождавшие поезд. Практически сразу люди стали нести к тому вагону продукты, отдавали последнее. В результате в помещение, подготовленное для детского дома, детей отправили под конвоем. Человеческая доброта и самый маленький кусок хлеба с голодухи запросто могли убить их. »
Несмотря на нехватку продуктов и медикаментов, горьковчане смогли выходить ленинградских детей. Как следует из акта обследования условий жизни воспитанников детского дома, все 125 детей были физически истощены, но инфекционнобольных насчитывалось лишь пятеро. Один малыш страдал от стоматита, трое болели чесоткой, ещё один - туберкулёзом. Случилось так, что этим единственным туберкулёзным больным и оказалась Таня Савичева.
Таню не допускали к другим детям, и единственный человек, который с ней общался, была приставленная к ней медсестра Нина Михайловна Середкина. Она делала всё, чтобы облегчить Танины страдания и по воспоминаниям Ирины Николаевой ей это в какой-то степени удалось:
« Через некоторое время Таня могла ходить на костылях, а позже передвигалась, держась руками за стенку. »
Но Таня всё равно была настолько слаба, что в начале марта 1944 года её пришлось направить в Понетаевский дом инвалидов, хотя и там ей не стало лучше. По состоянию здоровья она была самым тяжёлым больным, и поэтому через два месяца Таню перевели в инфекционное отделение Шатковской районной больницы. Из всех прибывших тогда детей детского дома № 48 не удалось спасти только Таню Савичеву. Её часто мучили головные боли, а незадолго до смерти она ослепла. Таня Савичева умерла 1 июля 1944 в возрасте 14-ти с половиной лет от туберкулёза кишечника.
[править] Дневник Тани Савичевой
Страницы дневника.
* 28 декабря 1941 года. Женя умерла в 12 часов утра.
* Бабушка умерла 25 января 1942-го, в 3 часа дня.
* Лёка умер 17 марта в 5 часов утра.
* Дядя Вася умер 13 апреля в 2 часа ночи.
* Дядя Лёша 10 мая в 4 часа дня.
* Мама - 13 мая в 730 утра.
* Савичевы умерли.
* Умерли все.
* Осталась одна Таня.
Дневник Тани Савичевой фигурировал на Нюрнбергском процессе как один из обвинительных документов против нацистских преступников. Тем не менее Лауреат золотой медали «Личность Петербурга» Маркова Лилия Никитична в интернет-газете «Петербургская семья» подвергает этот факт сомнению. Она считает, что если бы это было так, то дневник остался бы в Нюрнберге, а не экспонировался бы в «Государственном Музее истории Санкт-Петербурга» .
Сам дневник сегодня выставлен в музее истории Ленинграда, а его копия - в витрине одного из павильонов Пискарёвского мемориального кладбища. В ближайшее время планируется впервые за последние тридцать пять лет показать оригинал, но в закрытом виде.
[править] Память
Двенадцатилетняя девочка из блокадного Ленинграда Таня Савичева
делает в своём дневнике последние записи:
«Мама 13 мая в 7-30 утра», «Савичевы умерли», «Умерли все», «Осталась одна Таня».
Таня Савичева, ленинградская школьница, была дочерью пекаря и портнихи, младшей в семье и всеми любимой. Отец рано умер. Мать работала много, чтобы поднять пятерых детей. У неё, портнихи ленинградского Дома моды, всегда было много заказов, она неплохо зарабатывала. Искусные вышивки украшали уютный дом Савичевых - нарядные занавески, салфетки, скатерти. В семье Савичевых все были музыкально одарены. Лето 1941-го года Савичевы собирались провести в деревне у Чудского озера. Уехать успел только Миша.
Начало войны изменило планы. Семья Савичевых решила остаться в Ленинграде, помогать фронту. Мать шила обмундирование для бойцов. Брат Леонид, из-за плохого зрения, в армию не попал и работал строгальщиком на Адмиралтейском заводе. Сестра Женя точила корпуса для мин, Нина была мобилизована на оборонные работы. Василий и Алексей Савичевы, дяди Тани, несли службу в ПВО. Таня вместе с другими ребятами помогала взрослым тушить «зажигалки», рыть траншеи.
Гитлер обещал Ленинград «задушить голодом и сровнять с лицом земли». Кольцо блокады быстро сжималось.
Однажды не вернулась с работы Нина. В этот день был сильный обстрел, дома беспокоились и ждали. Но когда прошли все сроки ожидания, мать отдала Тане, в память о сестре, ее маленькую записную книжку, в которой девочка, начиная с декабря 1941 года, записывала даты смерти своих родных, умерших от голода.
Сестра Женя работала по 2 смены на заводе. Ещё и сдавала кровь для раненых бойцов, сил не хватило - умерла прямо на заводе. Скоро отвезли на Пискаревское кладбище и бабушку – сердце не выдержало. В «Истории Адмиралтейского завода» есть такие строки: «Леонид Савичев работал очень старательно, хотя и был истощен. Однажды он не пришел на смену в цех, сообщили, что он умер…».
Таня все чаще открывала записную книжку – один за другим ушли из жизни ее дяди, а потом и мама. Однажды девочка подведет страшный итог: «Савичевы умерли все. Осталась одна Таня».
Трагедия этой семьи типична для блокадного Ленинграда: сколько погибло от голода людей, сколько вымерло семей!
Таню обнаружили служащие специальных санитарных команд, обходившие ленинградские дома. Жизнь едва теплилась в ней. Летом 1942 года девочку эвакуировали из Ленинграда вместе с другими истощенными голодом ленинградскими детьми в Горьковскую (ныне – Нижегородская) область, в поселок Шатки.
Жители откармливали и согревали сиротские души. Многие из них окрепли, встали на ноги. Но Таня так и не поднялась. 1 июля 1944 года Таня Савичева скончалась в больнице от неизлечимой болезни — прогрессирующей дистрофии.
Ее похоронили на поселковом кладбище. Установили стелу с барельефом девочки и страничками из ее дневника.
Дневник Тани Савичевой выставлен в музее истории Ленинграда, а его копия - в витрине одного из павильонов Пискарёвского мемориального кладбища.
В память о Тане Савичевой её именем назван астероид.
Таня так и не узнала, что не все Савичевы погибли, их род продолжается. Сестра Нина, в чьей книжке вела записи Таня, на самом деле не умерла. Она не пришла домой с работы, потому что её увезли в больницу, а потом вывезли в тыл. В 1945-м году она вернулась в родной город, в родной дом, и среди голых стен, осколков и штукатурки нашла записную книжку с Таниными записями. Оправился после тяжелого ранения на фронте и брат Миша.
Среди обвинительных документов против фашистских преступников, представленных на Нюрнбергском процессе, была маленькая записная книжка ленинградской школьницы Тани Савичевой.
Танины записи вырезаны и на сером камне памятника «Цветок жизни», под Санкт-Петербургом, на третьем километре блокадной «Дороги Жизни».
1 июля 1944 года не стало легендарной девочки, известной всему миру, благодаря ее блокадному дневнику. В эвакуации, после тяжелой болезни скончалась четырнадцатилетняя Таня Савичева.
У многих, наверняка, это имя ассоциируется с фотографией маленькой шестилетней девочки, которая, выставлена в музее наравне с ее записями, в которых ребенок отмечал, когда кто-то из ее родных умирал в блокадном Ленинграде. Часто думают, что и сама Таня умерла сразу, после того, как похоронила всю свою семью. Но это не так.
Таня Савичева родилась, по одной из версий, 23 января 1930 в селе Дворищи под Гдовом недалеко от Чудского озера, но, так как и все ее братья и сестры, выросла в Ленинграде, то очень часто ее местом рождения ошибочно указан Ленинград. Отец ее был нэпманом, звали его Николай Родионович. Маму Тани звали Мария Игнатьевна, фамилия у нее после свадьбы осталась девичья - Федорова. Таня была восьмым, последним, ребенком в семье. Мария заранее решила, что не будет оставаться для родов в Ленинграде и, будучи на последнем месяце беременности, поехала в Дворище к своей сестре Капитолине, чей муж был врачом и помог принять у Марии роды. Назад в Ленинград она вернулась, когда Тане уже было несколько месяцев.
Из разных источников известно три возможные даты рождения Тани: 25 января 1930 года - эта дата наиболее часто встречается, есть мнение, что онавстречается во многих источникаподогнана под Татьянин день; 23 февраля 1930 года - такая дата написана на мемориальной доске во дворе ее дома и 23 января 1930 года - Лилия Никитична Маркова в своей статье «Блокадная хроника Тани Савичевой» утверждает, что именно эта дата является настоящей датой рождения Тани Савичевой.
Как уже было сказано выше, Таня была восьмым и самым младшим ребенком Савичевых. У нее было две сестры - Евгения (родилась в 1909) и Нина (родилась 23 ноября 1918); и два брата - Леонид «Лека» (родился в 1917) и Михаил (родился в 1921). У нее также были две старшие сестры и брат, которых она никогда не видела, потому что они умерли в младенческом возрасте от скарлатины в 1916 году, еще до ее рождения.
В 1930-е годы отец Тани, как нэпман, стал «лишенцем», а в 1935 году НКВД выселило Савичевых из Ленинграда за 101-й километр в район Луги, но через какое-то время семья смогла вернуться в город, однако Николай в ссылке заболел и умер от рака 5 марта 1936 года в возрасте 52 лет. Его похоронили на Смоленском православном кладбище недалеко от часовни Ксении Блаженной, где ранее в 1916 были похоронены три его других ребенка. Всю свою остальную семью Таня потеряла в период с.... ,как видно из записей ее дневника.
В конце мая 1941 года Таня Савичева закончила третий класс школы № 35, которая находится на Кадетской линии Васильевского острова в Санкт-Петербурге. Лето 1941 года Савичевы собирались провести во Дворищах у сестры Марии Капитолины, где родилась Таня. 21 июня ее старший брат Михаил сел на поезд, отправляющийся в Кингисепп. Через две недели, после дня рождения бабушки, туда должны были отправиться Таня с мамой; еще один брат и сестра собирались присоединиться к ним, как только получат на работе отпуск. Когда Германия напала на СССР, 22 июня, их бабушке Евдокии исполнилось 74 года. Узнав о начале войны, Савичевы решили остаться в городе и помогать армии.
Таня вместе со сверстниками в те дни помогала очищать чердаки от мусора и собирала стеклянную тару для зажигательных бутылок. Когда Савичевы узнали, что 9 июля Псков был захвачен немцами, то посчитали Михаила погибшим, так как то него не было известий. Но старший брат Тани был жив - он попал в партизанский отряд.
В декабре 1941 года в Ленинграде полностью остановилась работа транспорта, а улицы города были полностью занесены снегом, который не убирался всю зиму. Одна из сестер Тани, Евгения очень сильно подорвала здоровье из-за того, что часто сдавала донорскую кровь, а также из-за того, что ей приходилось ходить по заснеженным улицам от дома до завода пешком почти семь километров. Иногда она оставалась ночевать на заводе, чтобы сохранить силы для работы еще на две смены. Однажды Евгения не пришла на завод и обеспокоенная ее отсутствием, утром в воскресенье, 28 декабря, Нина отпросилась с ночной смены и поспешила к сестре на Моховую улицу, где 32-летняя Евгения умерла у нее на руках. Чтобы не забыть дату смерти Жени, Таня записала ее в записную книжку Нины, которую той подарил когда-то брат Леонид. Половину книжки Нина когда-то превратила в справочник чертежника-конструктора, заполнив ее сведениями о задвижках, вентилях, клапанах, трубопроводах и прочей арматуре для котлов. Другая половина книжки, с алфавитом, оставалась чистой и Таня решила писать на ней. И вот на странице под буквой «Ж» появилась первая страшная запись:
Вначале родные Евгению хотели похоронить на Серафимовском кладбище, однако это оказалось невозможно из-за того, что все подступы к воротам кладбища были завалены трупами, которые некому было хоронить, поэтому ее похоронили там, где была возможность - на Смоленском лютеранском кладбище. На кладбище Мария, склонившись над гробом старшей дочери, произнесла фразу, которая для их семьи стала пророческой: «Вот мы тебя хороним, Женечка. А кто и как нас хоронить будет?»
В начале января бабушке Тани, Евдокии Федоровой, был поставлен диагноз: третья степень алиментарной дистрофии. При таком состоянии требовалась срочная госпитализация, но Евдокия отказалась, ссылаясь на то, что ленинградские больницы и без того переполнены. Она умерла 25 января, спустя два дня после дня рождения Тани. В книжке Нины на странице с буквой «Б» Таня написала:
В свидетельстве о смерти, которое Мария Игнатьевна получила в райсобесе, стоит другое число - 1 февраля, потому что бабушка перед смертью попросила не выбрасывать ее продуктовую карточку, чтобы ее можно было использовать еще до конца месяца. Евдокия стала единственным членом семьи Савичевых, чье место захоронения осталось неизвестным. Вероятно, что ее похоронили в братской могиле на Пискаревском кладбище.
28 февраля 1942 года Нина должна была прийти домой, но так и не пришла. В тот день был сильный артобстрел, и, видимо, Савичевы посчитали Нину погибшей, не зная, что Нина вместе со всем предприятием, где она работала, была спешно эвакуирована через Ладожское озеро на «Большую Землю». Письма в осажденный Ленинград почти не ходили, и Нина, как и Михаил, не могла передать родным никакой весточки. В дневник сестру и брата Таня так и не записала, возможно надеясь, что те живы.
Во время эвакуации Нина тяжело заболела, ее сняли с поезда и отправили в больницу, откуда она попала в совхоз в Тверской области. При первой же возможности она послала их общему с Леонидом другу Василию Крылову письмо с просьбой проведать ее семью. Однако, Крылов не сразу получил письмо, потому что тоже находился в эвакуации.
Михаил 21 июня 1941 года сел на поезд Ленинград - Кингисепп, и отправился в село Дворищи к тете Капитолине. Там его и застала война. Михаил ушел в партизанский отряд, провел в нем несколько лет, был тяжело ранен и отправлен на лечение в уже освобожденный Ленинград. Из больницы вышел инвалидом, передвигался на костылях. В 1944 году поселился в городе Сланцы, где работал на почте.
Леонид, работая на Адмиралтейском заводе днем и ночью, редко приходил домой, хотя завод был недалеко от дома - на противоположном берегу Невы, за мостом Лейтенанта Шмидта. Как и Евгении ему, в большинстве случаев, приходилось ночевать на предприятии, часто работая по две смены подряд. Сохранилась даже запись в книге «История Адмиралтейского завода» под фотографией Леонида: «Леонид Савичев работал очень старательно, ни разу не опоздал на смену, хотя был истощен. Но однажды он на завод не пришел. А через два дня в цех сообщили, что Савичев умер...»
Именно так написала младшая сестренка Леонида в записной книжке. Его тоже похоронили на Пискаревском кладбище.
Менее, чем через месяц, там же похоронили и Василия, который умер 13 апреля в возрасте 56 лет, о чем Таня и записала на странице под буквой «Д»:
10 мая в возрасте 71 года от запущенной дистрофии умирает Алексей Савичев.
Пишет Таня, почему-то пропустив слово «умер»… Алексея похоронили на Пискаревском кладбище.
Мама Тани, Мария Савичева умерла через три дня, утром 13 мая. На листке под буквой «М» Таня сделала соответствующую запись, также пропустив страшное слово - «умерла»:
Предполагают, что со смертью мамы Таня потеряла надежду, что Михаил и Нина еще живы, поэтому на страницах с буквами «С» «У» и «О» появляются соответствующие записи:
«Савичевы умерли»
«Умерли все»
«Осталась одна Таня»
Первый день, когда она осталась одна, Таня провела у своей подруги Веры Николаенко, которая была на год старше Тани. Семья Веры жила этажом выше Тани. Мать Веры, Агриппина Михайловна, зашила тело Марии в серое одеяло с полоской, а ее отец, Афанасий Семенович, принес из местного детского сада двухколесную тележку. На ней он и Вера вдвоем повезли тело через весь Васильевский остров за реку Смоленку. Обессилевшая Таня не смогла даже пойти на похороны мамы. Марию Федорову похоронили на Православном Смоленском кладбище.
На следующее утро Таня ушла из семьи подруги к бабушкиной племяннице Евдокии Петровне Арсеньевой, которая жила в коммунальной квартире на улице Пролетарской. Евдокия оформила опекунство над Таней. В то время она отрабатывала на заводе по полторы смены без отдыха и, уходя на работу, отправляла девочку на улицу. Таня к тому моменту была уже окончательно истощена и, несмотря на то, что уже стоял май, как и все ленинградцы, страдавшие дистрофией, она ощущала озноб и ходила в зимней одежде. Нередко случалось, что, вернувшись домой, Евдокия заставала Таню спящей прямо на лестнице.
В самом начале июня 1942 года Таню нашел Василий Крылов, которому удалось вернуться из эвакуации в Ленинград и он нашел письмо Нины. Василий сообщил Тане, что Нина жива. Однако, ее здоровье уже было настолько подорвано, что Евдокия приняла решение снять с себя право опеки, потому что тогда появлялся шанс отправить Таню в эвакуацию с детским домом, как сироту.
В августе 1942 в составе 125 детей детского дома № 48 Смольнинского района, Таня прибыла в поселок Шатки, Горьковской области, который находился в 1300 километрах от Ленинграда. Далее ребят отправили в расположенный неподалеку от Шатков поселок Красный Бор и разместили в одном из зданий средней школы на двухнедельный карантин. Несмотря на то, что все 125 детей были физически истощены, инфекционно-больных среди них было только пятеро. Таня была единственным ребенком, который был болен туберкулезом, из-за чего ее не допускали к другим детям, и единственным человеком, который с ней общался, была приставленная к ней медсестра Нина Михайловна Середкина. Она делала все, чтобы облегчить Танины страдания и ей это в какой-то степени удалось: через некоторое время Таня могла ходить на костылях, а позже передвигалась, держась руками за стенку.
Но организм Тани был настолько подорван, что в начале марта 1944 года ее перевезли в дом инвалидов в селе Понетаевка, что было в 25 километрах от Красного Бора. Там туберкулез стал прогрессировать и через два месяца 24 мая Таню перевели в инфекционное отделение Шатковской районной больницы, где за ней до последнего дня ухаживала санитарка Анна Михайловна Журкина, которая позже рассказала следующее: «Я хорошо помню эту девочку. Худенькое личико, широко открытые глаза. День и ночь я не отходила от Танечки, но болезнь была неумолима, и она вырвала ее из моих рук. Я не могу без слез вспоминать это...»
Прогрессирующие дистрофия, цинга, нервное потрясение и костный туберкулез, которым Таня переболела в раннем детстве, окончательно подорвали ее здоровье и 1 июля 1944 в возрасте 14 с половиной лет Таня Савичева умерла от туберкулеза кишечника (по другой версии, это был энцефалит). Она стала единственной умершей из всех прибывших тогда детей детского дома № 48. Перед смертью ее часто мучили головные боли, а в последние дни она ослепла.
В тот же день Таню, как безродную, похоронил больничный конюх и Журкина с того же года стала ухаживать и за Таниной могилой.
Нина до последних дней своей жизни жила в Санкт-Петербурге, где умерла 6 февраля 2013 года в возрасте 94 лет и была похоронена на кладбище в поселке Вырица. На момент смерти у нее был сын, одна внучка и одна правнучка.
Михаил Савичев после войны жил безвыездно в городе Сланцы Ленинградской Области. Он умер в 1988 году.
Вернувшись в Ленинград, сестра Тани Нина случайно увидела у Евдокии знакомую палехскую шкатулку, которую к ней принесла Таня. В шкатулке Нина обнаружила свою записную книжку и забрала ее, не подозревая, что там было написано. Затем Нина познакомилась с майором Л. Л. Раковым (1904-1970), бывшим ученым секретарем Эрмитажа. Увидев скорбные записи, сделанные детской рукой в маленьком блокнотике, Раков предложил Нине поместить блокадный дневник в экспозиции выставки «Героическая оборона Ленинграда», в формировании которой с конца 1943 года по поручению Политуправления Ленинградского фронта он принимал участие. Затем эта выставка была преобразована в Музей обороны Ленинграда, официальное открытие которого состоялось 27 января 1946 года. Но в 1953 г. этот музей был закрыт, и дневник Тани Савичевой вместе с многочисленными документами, в том числе и «Книгами учета захоронений на Пискаревском кладбище», оказался в Музее истории Ленинграда.
Дневник сегодня выставлен в музее истории Ленинграда, а его копия - в витрине одного из павильонов Пискаревского мемориального кладбища. В ближайшее время планируется впервые за последние тридцать пять лет показать оригинал, но в закрытом виде.
Таня Савичева - ленинградская школьница, которая с начала блокады Ленинграда начала вести дневник в записной книжке, оставшейся от её старшей сестры Нины. В этом дневнике всего 9 страниц и на шести из них даты смерти близких людей. Дневник Тани Савичевой стал одним из символов Великой Отечественной войны.
Таня была пятым и самым младшим ребёнком Марии и Николая. У неё было две сестры и два брата: Женя, Леонид «Лёка», Нина и Миша.
Первой не стало Жени. К декабрю 1941 в Ленинграде полностью прекратил работать транспорт, улицы были полностью заметены снегом. Чтобы попасть на завод Жене приходилось идти от дома пешком почти семь километров. Иногда она оставалась ночевать на заводе, чтобы сохранить силы и отработать две смены, но здоровья у неё уже не хватало. В конце декабря Женя не пришла на завод. Обеспокоенная её отсутствием Нина утром в воскресенье 28 декабря отпросилась с ночной смены и поспешила к сестре на Моховую. Она успела прийти как раз вовремя, чтобы Женя умерла у неё на руках. Ей было 32 года. Видимо Таня боялась, что на протяжении блокады они постепенно забудут дату смерти Жени и решила её записать. Для этого она взяла записную книжку Нины, которую той подарил когда-то Лёка.
Таня на групповом снимке
Женю хотели похоронить на Серафимовском кладбище, потому что оно было недалеко от дома, но оказалось, что на него нечего рассчитывать, потому что все подступы к воротам были завалены трупами, которые ни у кого не было в тот период сил хоронить. Поэтому Женю решили на грузовике отвезти на Остров Декабристов и похоронить на Смоленском лютеранском кладбище. С помощью её бывшего мужа Юрия удалось достать гроб. По воспоминаниям Нины уже на кладбище Мария Игнатьевна, склонившись над гробом старшей дочери, произнесла фразу, которая для их семьи стала роковой: «Вот мы тебя хороним, Женечка. А кто и как нас хоронить будет?».
В начале января Евдокие Григорьевне был поставлен страшный диагноз: третья степень алиментарной дистрофии. При таком состоянии требовалась срочная госпитализация, но бабушка отказалась, ссылаясь на то, что лениградские больницы и без того переполнены. 25 января спустя два дня после дня рождения Тани её не стало. На странице с буквой «Б» Таня пишет: «Бабушка умерла 25 янв. 3 ч. дня 1942 г. »
Таня справа
Перед смертью бабушка очень просила, чтобы не выбрасывали её карточку, потому что ту можно было использовать ещё до конца месяца. Так делали многие в Ленинграде и это на какое-то время поддерживало жизнь родственникам и близким умершего. Чтобы исключить такое «незаконное пользование» этими карточками, впоследствии введена была в середине каждого месяца перерегистрация. Поэтому в Свидетельстве о смерти стоит другое число - 1 февраля.
Таня и Нина
28 февраля 1942 Нина должна была прийти домой, но так и не пришла. В тот день был сильный артобстрел и, видимо, Савичевы посчитали Нину погибшей, не зная, что Нина, вместе со всем предприятием, где она работала, была спешно эвакуирована через Ладожское озеро на Большую Землю. Письма в осаждённый Ленинград почти не ходили и Нина, как и Миша, не могла передать родным никакой весточки. В дневник сестру Таня не записала возможно потому, что ещё надеялась, что та жива.
Лёка буквально жил на Адмиралтейском заводе, работая там днём и ночью. Родных навещать приходилось редко, хотя завод был недалеко от дома - на противоположном берегу Невы, за мостом Лейтенанта Шмидта. В большинстве случаев ему приходилось ночевать на предприятии, часто работая по две смены подряд. Лёка умер от дистрофии 17 марта в заводском стационаре. Ему было 24 года. Таня раскрывает блокнот на букве «Л» и пишет, в спешке объединяя два слова в одно: «Лёка умер 17 марта в 5 часутр в 1942 г.»
13 апреля в 56 лет умер Василий. Таня раскрывает блокнот на букве «В» и делает соответствующую запись, которая получается не очень правильной и сбивчивой:
«Дядя Вася умер в 13 апр 2 ч ночь 1942 г.»
Таня с тетей и двоюродным братом
Таня в свою школу № 35 уже не вернулась, потому что теперь на ней лежала забота о маме и дяде Лёше, которые к тому моменту уже окончательно подорвали здоровье. Его не могла спасти даже госпитализация. Алексей умер в возрасте 71 года 10 мая. Страница на букву «Л» уже была занята Лёкой и поэтому Таня пишет на развороте, слева. Но то ли сил уже не хватало, то ли горе полностью переполнило душу исстрадавшейся девочки, потому что на этой странице слово «умер» Таня пропускает: «Дядя Леша 10 мая в 4 ч дня 1942 г.»
Марии Игнатьевне было 52 года, когда утром 13 мая не стало и её. Возможно, у Тани просто не хватило духу написать «мама умерла», поэтому на листе с буквой «М» она пишет: «Мама в 13 мая в 7.30 час утра 1942 г.»
Со смертью мамы у Тани полностью пропала надежда на победу и на то, что Миша и Нина когда-нибудь вернутся домой. На букве «С» она пишет: «Савичевы умерли»
Мишу и Нину Таня окончательно считает погибшими и поэтому на букве «У» выводит:
«Умерли все»
И, наконец, на «О»: «Осталась одна Таня»
Таню оформили в детский дом № 48, который готовился тогда к эвакуации. Как следует из акта обследования воспитанников детского дома, все 125 детей были физически истощены, но инфекционно больных насчитывалось лишь пятеро. Один малыш страдал от стоматита, трое болели чесоткой, ещё один - туберкулёзом. Случилось так, что этим единственным туберкулёзным больным и оказалась Таня Савичева.
Несмотря на лечение в посёлке Шатки,Таня всё равно была настолько слаба, что в начале марта 1944 года её пришлось направить в Понетаевский дом инвалидов, хотя и там ей не стало лучше. По состоянию здоровья она была самым тяжёлым больным, и поэтому через два месяца Таню перевели в инфекционное отделение Шатковской районной больницы. Из всех прибывших тогда детей детского дома № 48 не удалось спасти только Таню Савичеву. Её часто мучили головные боли, а незадолго до смерти она ослепла. Таня Савичева умерла 1 июля 1944 в возрасте 14-ти с половиной лет от туберкулёза кишечника.
Дневник Тани Савичевой фигурировал на Нюрнбергском процессе как один из обвинительных документов против нацистских преступников.
Блокада Ленинграда длилась с 8 сентября 1941 по 27 января 1944 года. В осаждённом городе от голода погибли более шестисот тысяч человек. Символом этих 872 дней стала небольшая записная книжка. На каждом её листе крупным детским почерком - всего по одному предложению: констатация смерти близких. 13 мая 1942 года была сделана последняя запись: «Савичевы умерли. Умерли все. Осталась одна Таня ». О трагедии одной семьи как трагедии нации - в материале RT.
В семье Николая Родионовича и Марии Игнатьевны Савичевых было восемь детей, Таня - самая младшая. В её скорбный дневник попали только сестра Женя и брат Леонид. Двое других детей, Нина и Михаил, считались пропавшими, а ещё трое погибли в младенчестве.
Отец Тани, Николай Родионович, умер незадолго до войны, в 1936 году. Ещё до революции он открыл пекарню, булочную и кинотеатр, которые приносили неплохой доход. После сворачивания советской властью новой экономической политики Николай Савичев лишился своих предприятий и был выслан из Ленинграда. Однако на свою беду семья всё-таки смогла вернуться в родной город.
Первой жертвой войны в семье Савичевых стала Женя - самый старший ребёнок Николая Родионовича и Марии Игнатьевны. Она родилась в 1909 году, успела выйти замуж и развестись. После замужества Женя покинула отчий дом на 2-ой линии Васильевского острова и переехала на Моховую. Она осталась жить в новой квартире и после развода. Здесь же Евгения Николаевна Савичева скончалась 28 декабря 1941 года.
Женя работала в архиве Невского машиностроительного завода. Она, как и сотни тысяч других работников тыла, каждый день совершала настоящий подвиг - не только трудилась сверхурочно (иногда - по две смены подряд), но в это тяжёлое, голодное время сдавала кровь для бойцов Красной Армии.
Это и стало одной из причин её гибели зимой 1941 года. В Ленинграде ударили сильные морозы, которые горожанам пришлось переживать без отопления, электричества и общественного транспорта. Женя, обессилившая от работы и постоянной сдачи крови, два раза в день преодолевала путь между домом и заводом длиной в 7 км. Она шла и в страшный мороз, и в метель, неизменно проваливаясь в глубокие сугробы, которые никто не убирал. Иногда Женя оставалась на ночь на заводе, но отдыха ей это не приносило: старшая из детей Савичевых брала себе дополнительную смену.
Женя не пришла на работу лишь однажды, в самом конце декабря 1941 года. Её сестра Нина , работавшая на том же заводе конструктором, начала беспокоиться. Воскресным утром 28 декабря она, отпросившись со смены, побежала на Моховую. Нина Савичева нашла свою сестру уже при смерти.
Женя очень боялась, что ей в глаза попадёт земля, если её станут хоронить без гроба, поэтому Савичевы отдали две буханки хлеба и папиросы из своих скудных запасов, чтобы найти гроб и похоронить Женю на Смоленском кладбище.
В день похорон Мария Игнатьевна Савичева сказала над могилой дочери: «Вот мы тебя хороним, Женечка. А кто и как нас хоронить будет?». В день смерти Жени её сестра Таня начала свой скорбный дневник. Она взяла блокнот Нины и перелистнула страницы, где старшая сестра описывала строение паровых котлов. На каждом листе блокнота стояла буква алфавита. Таня нашла в пустой половине книжечки букву «ж» и синим карандашом написала: «Женя умерла 28 дек. в 12.30 час. утра 1941 г.». Короткое предложение заняло всю страницу: девочка писала крупным неровным почерком, помещая на строчке по одному-два слова.
22 июня 1941 года исполнилось 74 года матери Марии Игнатьевны - Евдокии Григорьевне Фёдоровой. В начале января Таниной бабушке поставили диагноз - последняя степень алиментарной дистрофии. Это означало, что недостаток веса у Евдокии Григорьевны превышал 30%, и без срочной госпитализации шансов выжить у неё не было. Но от больницы она отказалась, сказав, что все палаты и так забиты. Евдокия Григорьевна умерла 25 января 1942 года - через два дня после 12-летия Тани. Точное место захоронения Евдокии Григорьевны неизвестно - к этому моменту умерших уже редко хоронили отдельно, чаще всего они попадали в братские могилы. Вероятнее всего, Евдокия Григорьевна оказалась в одной из таких могил на Пискарёвском кладбище.
Перед смертью бабушка попросила не хоронить её до начала февраля - таким образом, у Савичевых сохранялась январская продовольственная карточка Евдокии Григорьевны, по которой можно было получать продукты ещё несколько оставшихся в январе дней.
Умирающие в ленинградской блокаде люди часто завещали свои карточки родственникам. Чтобы остановить раздачу продуктов мертвецам, власти города ввели дополнительную регистрацию в середине каждого месяца.
25 января в дневнике Тани появилась ещё одна запись: «Бабушка умерла 25 янв. 3 ч. дня 1942 г.». Официальной датой смерти Евдокии Григорьевны Фёдоровой стало 1 февраля 1942 года - день, когда закончился срок действия её продовольственной карточки.
Старший брат Тани Леонид (или Лёка, как называли его родные) был ровесником революции и характер имел соответствующий. В военкомат он помчался сразу после того, как узнал о начале войны, но на фронт его не взяли - слишком сильная близорукость. Да и в тылу Леонид был куда полезнее: старший сын в семье Савичевых был талантливым инженером. Если бы не ссылка отца, он мог бы получить высшее образование и достичь успеха на выбранном поприще, но сыну «лишенца» позволили закончить только фабрично-заводское училище. По воспоминаниям Нины Савичевой, Леонид однажды смастерил приёмник и пообещал сестре, что когда-нибудь она сможет сидеть дома и смотреть спектакли из любого театра в мире. Нина действительно дожила до этого времени.
Кроме того, юноша был музыкально одарён. В семье Савичевых поощряли занятия музыкой, поэтому у Леонида и его друзей даже был собственный струнный оркестр. Возможно, и это увлечение переросло бы в нечто большее, если бы не блокада Ленинграда.
Судьба Леонида во многом повторяет судьбу Жени Савичевой. Тоже завод, тоже изнурительная работа, не кончающаяся ни днём ни ночью. На родном Адмиралтейском заводе молодого Савичева очень ценили: юноша был не только способным, но старательным и исполнительным. Как и сестра Женя, он не пришёл на работу лишь однажды - в тот день, когда оказался в заводском стационаре с дистрофией. Младшая сестра, от горя и слабости делая ошибки в дневнике, напишет: «Лёка умер 17 марта в 5 часутра в 1942 г.». Леониду Савичеву было всего 24 года.
У отца Тани, Николая Родионовича, было пять братьев и сестра. Три брата жили в том же доме на 2-ой линии Васильевского острова, но этажом выше. Двое из них - Василий и Алексей - дожили до войны. В тяжёлое блокадное время все Савичевы решили жить в одной квартире, чтобы помогать друг другу.
В 1941 году Василию Савичеву было 56 лет. В годы Первой мировой он воевал и получил боевую награду, потом вместе с братьями содержал булочную. После того, как предприятие Савичевых закрыли, он стал директором магазина «Букинист», где и проработал до конца своих дней.
Василий Савичев, как и его племянник Леонид, стремился попасть на фронт, но, несмотря на боевой опыт, добровольцем его не взяли - по возрасту.
Дядя Вася, как и другие члены семьи, обожал маленькую Таню. Страшной зимой 1941-1942 годов он растапливал печку своей библиотекой, но одну книгу, «Мифы Древней Греции», не тронул - подарил племяннице. «Дядя Вася умер в 13 апр 2 ч ночь 1942 г.», - напишет Таня, путаясь в предлогах и падежах. По злой иронии судьбы именно в это время в душах ленинградцев затеплилась надежда: была увеличена норма хлеба, открывались бани, начали ходить трамваи. «Дядя Лёша 10 мая в 4 ч дня 1942 г.»
Алексей Савичев был гораздо старше своих братьев Николая и Василия - к началу войны ему исполнился 71 год. Несмотря на преклонный возраст Алексей Родионович хотел оказаться в боевом строю. Разумеется, в добровольцы его не взяли.
Алексей Савичев выполнял ту же работу, что и остальные, гораздо более молодые члены семьи. Строил баррикады, рыл траншеи, дежурил на крышах. Как и тысячи других ленинградцев, он умер от последней стадии дистрофии. В записи о смерти дяди Лёши измученная, тяжело больная и совершенно обессиленная Таня пропустила слово «умер». Вероятно, оно стало невыносимым для разбитого страданием ребёнка.
Весной 1942 года Мария Игнатьевна уже была тяжело больна цингой. Таня бегала на рынок, пыталась достать для матери лук, - девочка не верила, что неизменно добрая, сильная и выносливая мама может умереть и оставить её одну. Но сама Мария Игнатьевна понимала, что скоро это произойдёт, и наказала дочери после её смерти идти к дальней родственнице, тёте Дусе.
Мария Игнатьевна после краха предприятий мужа начала работать в швейной Артели имени 1 мая, где вскоре стала лучшей вышивальщицей. Она очень любила музыку. В доме было множество самых разнообразных инструментов, от банджо до пианино, и Савичевы устраивали домашние концерты. Мальчики, Михаил и Леонид, играли, девочки, Нина и Таня, пели. С войной все развлечения закончились: Мария Игнатьевна стала шить форму для фронтовиков и выходить на оборонительные дежурства.
Запись о смерти горячо любимой мамы - самая сбивчивая в дневнике. Таня снова пропускает слово «умерла» и путается в предлогах. 13 мая 1942 года разбитая цингой, дистрофией и туберкулёзом Таня Савичева покинула родной дом. На один день её приютили соседи - семья Николаенко. Они и похоронили Марию Игнатьевну.
«Савичевы умерли. Умерли все»
Таня ничего не знала о судьбах сестры Нины и брата Михаила. Нина пропала в последний день зимы 1942 года. Она работала вместе с Женей, и путь от завода до дома был для неё так же труден. Нина всё чаще оставалась ночевать на работе, а 28 февраля пропала. В тот день в городе был сильный обстрел, и родные посчитали Нину погибшей. На самом деле девушка оказалась в эвакуации: весь завод в срочном порядке отправили за Ладожское озеро, и она не успела послать весточку родным. Нина долго болела, потом работала в Калининской области и ничего не могла узнать о своей семье - в блокадный Ленинград письма не ходили. Но девушка не переставала писать и ждать, что в один прекрасный день ответ всё же придёт.
Нина Николаевна Савичева вернулась в Ленинград в августе 1945 года. Война уже закончилась, но легально попасть в город всё ещё было очень сложно, поэтому Нину провезли «контрабандой» в грузовике. Только тогда она узнала, что случилось с её семьёй.
Михаил был единственным членом семьи, не попавшим в блокаду. За день до начала войны он уехал в Кингисепп . Михаил оказался на оккупированной немцами территории и ушёл в лес к партизанам. Воевал долго, до января 1944 года. После тяжёлого ранения его отправили в освобождённый Ленинград. Война сделала его инвалидом, он передвигался на костылях. Вернувшись в родной город, Михаил начал наводить справки о родных. Ему удалось узнать всё о судьбе своей семьи раньше, чем Нине. Узнав, что никого из родных в Ленинграде больше нет, он навсегда покинул город и переехал в Сланцы , в Ленинградской области . Он устроился на почту, где проработал всю жизнь.
«Осталась одна Таня»
Таня не смогла похоронить маму - была слишком слаба. Дочь соседей Вера так вспоминает последний путь Марии Игнатьевны:
«За мостом через Смоленку находился огромный ангар. Туда свозили трупы со всего Васильевского острова. Мы занесли туда тело и оставили. Помню, там была гора трупов. Когда туда вошли, раздался жуткий стон. Это из горла кого-то из мёртвых выходил воздух… Мне стало очень страшно».
На следующее утро Таня, взяв из дома все ценные вещи, пошла к тёте Дусе. Евдокия Петровна Арсеньева была племянницей Таниной бабушки. Тяжёлое детство сделало её замкнутой и нелюдимой, но Таню она взяла к себе. Евдокия Петровна перевезла на сохранение многие вещи Савичевых и пыталась выходить Таню. Но тщетно. Единственным шансом на спасение для девочки стала эвакуация и срочная медицинская помощь. Евдокия Петровна сняла с себя опекунство и определила Таню в детский дом №48.
В Горьковской области детей выходили. В посёлок Красный Бор приехало 125 юных пассажиров, 124 из них пережили войну. Умерла только Таня Савичева.
Практически все дети страдали от последствий тяжёлой голодовки, но не болели инфекционными заболеваниями. Из 125 человек трое болели чесоткой, один - стоматитом, но эти недуги не входили в разряд смертельно опасных. Тяжело больным ребёнком оказалась только Таня Савичева: в детстве она болела туберкулёзом позвоночника, который вновь дал о себе знать.
Девочку изолировали от других детей, рядом с ней мог находиться только один человек - медсестра Нина Михайловна Серёдкина. Со стороны могло показаться, что Таня выздоравливает - постепенно она начинала ходить с костылями, а потом и вовсе стала обходиться без них, держась за стену. Но на самом деле, болезнь только прогрессировала. В мае 1944 года Таню Савичеву переводят в Шатковскую районную больницу, откуда она уже не выйдет.
«Я хорошо помню эту девочку, - вспоминает медсестра Шатковской больницы Анна Журкина. - Худенькое личико, широко открытые глаза. День и ночь я не отходила от Танечки, но болезнь была неумолима, и она вырвала её из моих рук. Я не могу без слез вспоминать это…»
Это случилось 1 июля 1944 года. Короткая запись, «Савичева Т. Н. Понетаевка. Туберкулез кишок. Умерла 01.07.44», и заброшенная могилка - вот и всё, что осталось после смерти Тани Савичевой. Лишь много лет спустя её дневник прогремит на весь мир, её образ воссоздадут в памятниках, и её могилу обнаружат.
Она так и не стала взрослой
Существует легенда, что дневник Тани Савичевой был использован в Нюрнбергском процессе в качестве одного из главных документов обвинения, но вряд ли это так: все документы Нюрнбергского процесса хранятся в специальном архиве, а дневник Тани Савичевой выставлен в Музее истории Ленинграда. Но неофициально он действительно стал одним из главных обвинительных документов Второй мировой войны. Его со слезами на глазах вспоминают так же, как дневник Анны Франк или журавликов Садако Сасаки . Память о дневнике Тани Савичевой увековечивают, чтобы никто не забыл о сотнях тысяч детей, у которых отобрали право стать взрослыми.
